Филлипины. Вода с огнем

17.01.2017

Так говорят о себе сама филлипинцы. В каждом из них живет христианин язычник, аскет и весельчак. Малайцы дали им открытость пуши, китайцы сдержанность, испанцы подарили любовь к фиестам, американцы привили динамизм. Ну, а достоинство и жизнелюбие они унаследовали от своих предков.

Как только не называли Филиппины — архипелаг, открытый Магелланом. Страна Фей, Улыбка Востока, Жемчужина Тихого океана... Сегодня наш путь лежит туда.

Города, как люди: у каждого свой нрав, походка, голос. С Манилой я подружилась после ночного дежурства мгновенно. «Черно-белый» город говорит по-тагальски и по-английски. Здесь есть свой Манхэттен — деловой и финансовый центр Макати; свой Монмартр — улица Мабини, где живут художники и скульпторы; свой Сохо — припортовый район с заведениями «после захода солнца», заводские окраины, которые кормят и одевают огромный, десятимиллионный город. Есть три вещи, отличающие Манилу от других столиц: это яркие, причудливо разрисованные такси-джипни; одетые в оранжевую униформу дворники и упитанные полицейские с животом «яйцом».

... Шесть утра. Многие еще в постелях. Тихо. Катят на велосипедах охранни-кигарды, рослые парни в синих формах с погонами, с кольтом за поясом. К вечеру они снова займут свои посты у входов в банки, кинотеатры, особняки... Встретились на углу и о чем-то оживленно судачат две кухарки. Судя по корзинам, они уже успели побывать на рынке. Видно, как в корзине, среди зелени шевелится омар, похожий на гигантского рака. Длинными, чуткими усами он ощупывает края корзины, явно собираясь уползти, пока хозяйка занята разговором... Из церкви расходятся прихожане. Мелькнуло в толпе белое пятно. Монашенка? (Их много в Маниле.) Нет, не похоже — голова ничем не прикрыта. Это — «мейд», домашняя, прислуга. Они есть в каждой мало-мальски состоятельной семье. Им полагается белая спецодежда, мизерное жалованье и бессрочный рабочий день.

... Слышатся истошные крики продавцов: «Ба-а-лут! Ба-а-лут!! Это утиное яйцо, в котором уже сформировался и даже оперился птенец. Отварное или запеченное в золе, такое яйцо очень полезно тонизирует. Манила — большая любительница балутов, ежедневно она поглощает их десятками тысяч.

В Маниле очень много китайцев. Живут они обособленно, в чайна-тауне, сохраняя свои обычаи и уклад жизни. Живописно и неряшливо в китайских кварталах. Фасады домов облупились, «потекли» от дождей, залеплены рекламами — дантисты, нотариусы, астрологи из кожи вон лезут, чтобы завладеть вниманием прохожего, объявляя аршинными буквами свое имя, адрес и услуги.

Валяются обрывки газет, банановая кожура... Все это сметается в мутные, застойные каналы. Пахнет прелью, ваксой, чесноком, пряностями.

Чайна-таун набит лавками и мастерскими. Тесно прижатые дома образуют нескончаемый торговый ряд, обычно на первом этаже торгуют, на втором — живут. Хозяева лавок, пожилые китайцы, всегда чем-то заняты: читают газеты или что-то подсчитывают, но при этом глаз не спускают с каждого вошедшего в лавку.

Чайна-таун торгует, развлекает, предсказывает судьбу. Здесь можно купить абсолютно все — от компьютера до средневекового приворотного зелья. На углах разбитные парни предлагают иностранцам «уютное местечко, где можно расслабиться».

Сюда приезжают из «европейской» Манилы запастись целебным цветочным чаем, прокатиться на фаэтоне, запряженном живым анахронизмом — лошадью; отведать китайской кухни. Что и говорить, китайская еда — это пиршество и таинство. Ешь что-то непонятное — то хрящевидное, то желеобразное, но всегда безумно вкусное. Обычно на обед подают десятка два блюд, и надо всего понемногу отведать. Не могла только притронуться к птенцу голубя. Он лежал на белой фарфоровой тарелке с длинной, как на полотнах Модильяни, чуть изогнутой шеей...

МЕСТО, ГДЕ МОЖНО БЫТЬ САМИМ СОБОЙ

Внешне филиппинцы похожи на малайцев — те же скулы, чуть приплюснутый нос, желтоватая кожа.

Широко известно филиппинское «хоспиталити» — гостеприимство. «Всякий дом к вашим услугам» — эти слова Ивана Александровича Гончарова, побывавшего там на фрегате «Паллада», не устарели и сегодня. Первый же знакомый спросит, чем он может быть вам полезен, пригласит в гости, вручит свою визитную карточку. Полисмен оставит свой пост, чтобы помочь вам перейти дорогу. Крестьянин вернется со своим буйволом в поле, если увидит, что вы не успели его сфотографировать.

Еще испанцы отмечали вежливость туземцев в обращении друг с другом. В их языке даже не было бранных слов, это потом они заимствовали испанские, английские и даже русские ругательства.

Здесь почитают старших, родителей. Их авторитет непререкаем. Филиппины — страна католическая, и разводы здесь запрещены. Роль семьи в жизни филиппинца неоценима. Вот уж поистине: моя семья — моя крепость. Еще в старину считалось, что в одиночку трудно противостоять жестокому миру вокруг, только в семье человек обретает опору, только здесь его поймут, простят и поддержат.

Семья — это место, где он может отдохнуть, быть самим собой. Возвращаясь вечером домой, филиппинец перестает быть чиновником, рабочим или дипломатом, он становится заботливым отцом, мужем, любящим сыном. Помимо кровного родства, филиппинцы связаны и духовным: каждого новорожденного крестят и выбирают ему крестных родителей, которые будут заботиться о нем всю жизнь.

Детей здесь очень любят. Бездетность считается несчастьем. В семьях обычно по нескольку детей, чем больше — тем лучше...

В людях филиппинцы ценят такт, корректность. Для друзей они ставят на стол лучшую еду, окажут любую услугу. Но если в разговоре с вами они уловят хоть малейшую неискренность или высокомерие — все! Контакта не будет!

В Маниле я ни разу не видела злого лица. Озабоченных, расстроенных сколько угодно. Но злых нет! Если на дороге в «пробке» застряла маршрутка-джипни, никто не станет клясть шофера, власти, соседей, не будет стенать и охать, а просто те, кому некогда, выйдут и молча пойдут пешком.

На Пасху находятся фанатики, которые принимают на себя муки Христа, добровольно восходят на Голгофу. Идет такой «Христос» — босой, в легком хитоне, подпоясанном бечевкой, в терновом венце. Несет на себе крест. Его стегают бичами до тех пор, пока спина не превратится в кровавое месиво. Где-то за городом устанавливают крест и распинают мученика, прибивая гвоздями его руки и ноги к кресту. Часа через два-три снимают и еле живого увозят домой. Особенно тяжело смотреть на распятых женщин: пробитые ступни распухли, волосы сбились, губы запеклись.

Что толкает людей на такой безумный шаг? Кто-то верит, что «подвиг» зачтется небесами и выздоровеет его ребенок или вернется зрение к старой матери, или ... Да мало ли просьб к Богу у людей?..

В фиестах, чему бы они ни посвящались, всегда проявляется жизнелюбие филиппинцев. Даже такой грустный день, как День поминовения, превращается в веселый праздник.

Первого ноября вся Манила устремляется в «мемориальный парк» — на кладбище. Люди идут пешком, едут на машинах, с детьми, целыми семьями. Несут цветы, свечи. Захватывают с собой еду, гитары, шахматы, транзисторы. На могилах зажигаются свечи. Но очень скоро скорбное молчание нарушается гитарным перебором, и поминки незаметно превращаются в загородный пикник.

ЦВЕТНЫЕ ПАРУСА БАДЖАО

Живет на юге Филиппин особый народ — баджао. Их дом — море. Здесь, на лодках, они рождаются, учатся ходить, взрослеют и умирают. Всю жизнь эти «морские цыгане» проводят в море, кочуя от острова к острову, сходя на берег лишь за тем, чтобы просмолить лодку, запастись водой или продать улов.

Баджао — значит рыбак. И в самом деле, баджао — прирожденные рыбаки, бесстрашные ныряльщики за жемчугом.

У каждой семьи обычно бывает по три лодки. На большой лодке — липа — они живут. На легких узких челнах ездят в гости к соседям. А с весельных лодок — дапанг — ловят рыбу. Паруса у баджао цветные, сшитые из разноцветных лоскутов.

У «богатых» баджао лодки просторные, «дом» собран из досок и крыт жестью. Семья победнее довольствуется маленькой лодкой с бамбуковым навесом, таким низким, что войти в него можно только пригнув голову.

Все имущество баджао — это парус, фонарь, пара мисок, кувшин для воды, циновка да корзина для хранения одежды. Хотя и одежды у них минимум: мучжины не признают рубах — ходят в шортах; женщины облачаются в длинные юбки, а кофты надевают только сходя на берег.

У мужчин своя работа: починить лодку, устроить навес, добывать рыбу и кораллы. Женщины следят за чистотой в лодках, поддерживают огонь в очаге, стряпают, стирают, возятся с детьми.

Живут баджао замкнуто, а потому у них нередки браки между близкими родственниками. И чтобы дети от таких браков были здоровыми, баджао приносят жертву духам моря — самую ценную вещь в доме. В полнолуние баджао надевают нарядные одежды и устраивают праздник — пагджин. До самого рассвета море слышит звуки гонга, песни, смех.

... Вот лодки тесно, борт к борту, стоят у берега. Вихрастый мальчуган бережно переносит с одной лодки на другую коптящую лучину (спички-то дороги!); его ровесники азартно играют в кости. Полощут белье женщины, перегнувшись через борт. Беременная молодуха старательно затачивает края бамбуковой палочки, придет время, и повитуха перережет ею пуповину младенца.

А в этой лодке обедают. Хозяйка осторожно снимает с жаровни глиняный горшок с дымящейся похлебкой, ставит на циновку; вокруг рассаживаются домочадцы.

В соседней лодке отец семейства сушит сети, раскладывая их на крыше «дома». Ночью, когда семья ляжет спать, он с напарником уйдет к коралловым островам, где спит рыба; сонную, ее легко взять.

... Вечереет. Небо наливается синевой. В хижинах зажигают масляные светильники. Пора в море...

Елизавета СУМЛЕНОВА

Правительство Тульской области
Министерство культуры и туризма Тульской области
ГАУ ТО «Центр информационных технологий»