Настоящее место погребения сегуна находится не здесь, не среди этой богатой, но искусственной обстановки. Сама природа действовала заодно с искусством, чтобы придать гробнице этого человека необыкновенно грандиозный и величественный вид. Лестница в двести сорок ступеней ведет на вершину холма, где покоится его прах в простой каменной гробнице, на которой стоит бронзовая урна. Рядом помещается каменный стол с бронзовой курильницей, вазой с цветами лотоса и бронзовым аистом, держащим в клюве подсвечник. И больше ничего. Высокая каменная стена окружает это место, поражающее величественной простотой и тишиной и осененное исполинскими криптомериями, под которыми господствует торжественный полулумрак в самый ясный день. Каменная кладка высокой подпорной стены, каменная лестница и галерея выведены без извести и без цемента; они простояли более трехсот лет и имеют такой вид, как будто столетия проскользнули мимо, не коснувшись их, подобно водам Дайи, шум которой доносится сюда от подошвы холма. Большая гранитная чаша для святой воды, стоящая на вершине холма,— чудное художественное произведение. В нее проведена сверху вода небольшого каскада, между тем как нижний ее край так аккуратно и искусно врезан в ступени, и вода течет так ровно через край водоема и дальше вниз по каменным ступеням, как будто она также высечена из какого-нибудь прозрачного мрамора.
Место погребения другого сегуна находится поблизости и представляет еще больше интереса, так как здесь господствует буддийский церемониал. Каменные здания этого храма покрыты листовой медью или черепицей ярких цветов, придающей ему блестящий вид.
Известный путешественник такими словами передает впечатление, которое произвело на него это дивное место: «Подробности бледнеют в моей памяти ежедневно, когда я ухожу из храмов, а вместо них удерживаются только живописные массы красного и черного лака и золота, беззвучно отворяющиеся золотые двери, покои, так мягко устланные циновками, что не слышно звука шагов, в сумраке которых косые солнечные лучи падают на стены, богато украшенные арабесками, и на резные панели с изображениями птиц и цветов, и на перегородки, покрытые панелями и искусно отделанные; удерживаются в памяти золотые внутренние храмы, и золотые лилии в шесть футов вышины, и золотые парчовые занавеси, и облака фимиама, и колоссальные колокола, лакированные экраны и пагоды, крытые аллеи, окаймленные бронзовыми фонарями; бритые жрецы в золотой парче, и их прислужники— шинты в черных лакированных шапочках, и золотистые солнечные лучи, проскользающие там и сям, и простые надгробные урны, и горный склон, покрытый лесом криптомерий с розовыми азалиями, озаряющими его торжественный сумрак».
